О поэзии [1064]
I
Цель "Поэтики" и ее задачи. Поэтическое творчество-подражание. Различие
видов поэзии в зависимости от средств подражания. О сущности поэзии и ее видах - о том, какое значение имеет каждый из них,
как следует слагать фабулы для того, чтобы поэтическое произведение было
хорошим, из скольких и каких частей оно должно состоять, а также о других
вопросах, относящихся к той же области, будем говорить, начав,
естественно, сперва с самого начала.
Эпос и трагедия, а также комедия, дифирамбическая поэзия и большая часть
авлетики и кифаристики - все они являются вообще подражанием. А отличаются
они друг от друга тремя чертами: тем, что воспроизводят различными
средствами или различные предметы, или различным, не одним и тем же,
способом. Подобно тому, как (художники) воспроизводят многое, создавая
образы красками и формами, одни благодаря теории, другие - навыку, а иные
- природным дарованиям, так бывает и в указанных искусствах. Во всех их
воспроизведение совершается ритмом, словом и гармонией, и притом или
отдельно, или всеми вместе.
Так, только гармонией и ритмом пользуются авлетика и кифаристика и,
пожалуй, некоторые другие искусства этого рода, как, например, игра на
свирели. Одним ритмом без гармонии пользуется искусство танцоров, так как
они посредством ритмических движений изображают и характеры, и душевные
состояния, и действия. А словесное творчество пользуется только прозой или
метра-
[1065]ми, и соединяя их одни с другими, или употребляя какой-нибудь один вид
метров, до настоящего времени получает (названия только по отдельным
видам). Ведь мы не могли бы дать никакого общего названия ни мимам Софрона
и Ксенарха и Сократическим диалогам, ни произведениям в форме триметров,
или элегий, или каких-нибудь других подобного рода метров. Только соединяя
с названием метра слово "творить", называют одних творцами элегий, других
творцами эпоса, давая авторам названия не по сущности их творчества, а по
общности их метра. И если кто издаст какое-нибудь сочинение по медицине
или по физике в метрах, то обыкновенно называют его поэтом. Но у Гомера
нет ничего общего с Эмпедоклом кроме стиха, почему одного справедливо
назвать поэтом, а другого скорее натуралистом, чем поэтом. Точно также,
если бы кто стал в своих произведениях соединять все метры, как, например,
Хэремон в "Центавре", рапсодии, смешанной из всех метров, то и его нужно
назвать поэтом.
По этим вопросам я ограничусь тем, что сказал. Но есть некоторые виды
творчества, пользующиеся всеми указанными средствами, ритмом, мелодией и
метром. Таковы дифирамбическая поэзия, номы, трагедия и комедия. А
различаются они тем, что одни пользуются этими средствами всеми вместе,
другие - отдельно. Вот о каких различиях между искусствами я говорю, в
зависимости от того, чем они производят подражание.
II
Различие видов поэзии в зависимости от предметов подражания.
Так как поэты изображают лиц действующих, которые непременно бывают или
хорошими,[1066]
или дурными, - нужно заметить, что характеры почти всегда соединяются
только с этими чертами, потому что все люди по своему характеру
различаются порочностью или добродетелью, - то они представляют людей или
лучшими, или худшими, или такими же, как мы. То же делают живописцы.
Полигнот изображал людей лучшими, Павсон худшими, а Дионисий похожими на
нас. Ясно, что все указанные виды подражания будут иметь эти отличительные
черты, а различаться они, таким образом, будут воспроизведением различных
явлений. Эти различия могут быть в танцах, в игре на флейте и на кифаре, и
в прозе, и в чистых стихах. Например, .Гомер изображал своих героев
лучшими, Клеофонт похожими на нас, а Гегемон Тазосский, составивший первые
пародии, и Никохар, творец "Делиады", - худшими. То же можно сказать и
относительно дифирамбов и номов, как, например... (Арганта), и "Циклопов"
Тимофея и Филоксена). В этом состоит различие трагедии и комедии: одна
предпочитает изображать худших, другая лучших, чем наши современники.
III
Различие видов поэзии в зависимости от способов подражания: а) объективный
рассказ (эпос); b) личное выступление рассказчика (лирика); с) изображение
событий в действии (драма). Вопрос о месте возникновения трагедии и
комедии. Этимологическое объяснение термина "комедия".
Есть еще третье различие в этой области - способ воспроизведения каждого
явления. Ведь мож-[1067]
но воспроизводить одними и теми же средствами одно и то же, иногда
рассказывая о событиях, становясь при этом чем-то посторонним (рассказу),
как делает Гомер; или от своего же лица, не заменяя себя другим; или
изображая всех действующими и проявляющими свою энергию.
Вот этими тремя чертами - средствами подражания, предметом его и способом
подражания - различаются виды творчества, как мы сказали вначале. Поэтому
Софокла, как поэта, можно в одном отношении сближать с Гомером, так как
они оба изображают хороших людей, а в другом отношении - с Аристофаном,
потому что они оба изображают совершающих какие-нибудь поступки и
действующих. Отсюда, как некоторые говорят, происходит и название этих
произведений "действами" (δράματα), так как они изображают действующих
лиц. Вот почему дорийцы заявляют свои притязания на трагедию и комедию. На
комедию - мегарцы: здешние (мегарцы) говорят, что она возникла у них во
время демократии, а сицилийские ссылаются на то, что из Сицилии происходил
Эпихарм, поэт, живший значительно раньше Хионида и Магнета. В
доказательство дорийцы приводят и самые слова. Они говорят, что окружающие
город селения называются у них "комами", а у афинян "демами" и поэты были
названы комиками не от глагола "комазейн" (κωμάζειν), а оттого, что они
скитались по "комам", когда их позорно выгоняли из города. И понятие
"действовать" у дорийцев обозначается глаголом "дран" (δραν), а у афинян -
"праттейн" (πράττειν).
А на трагедию (изъявляют притязание) некоторые из (дорийцев)
пелопоннесских.. О различиях в творчестве, о том, сколько их и каковы они,
сказанного достаточно.[1068]
IV
Естественные основы поэзии. Первоначальное деление поэзии на эпическую и
сатирическую; дальнейшее - на трагедию и комедию. Возникновение трагедии.
Как кажется, поэзию создали вообще две причины, притом естественные.
Во-первых, подражать присуще людям с детства; они отличаются от других
живых существ тем, что в высшей степени склонны к подражанию, и первые
познания человек приобретает посредством подражания. Во-вторых, подражание
всем доставляет удовольствие. Доказательством этому служит то, что мы
испытываем пред созданиями искусства. Мы с удовольствием смотрим на самые
точные изображения того, на что в действительности смотреть неприятно,
например, на изображения отвратительнейших зверей и трупов. Причиной этого
служит то, что приобретать знания чрезвычайно приятно не только философам,
но также и всем другим, только другие уделяют этому мало времени.
Люди получают удовольствие, рассматривая картины, потому что, глядя на
них, можно учиться и соображать, что представляет каждый рисунок,
например, - "это такой то" (человек). А если раньше не случалось его
видеть, то изображение доставит удовольствие не сходством, а отделкой,
красками или чем-нибудь другим в таком роде.
Так как нам свойственно по природе подражание, и гармония, и ритм, - а
ясно, что метры части ритма, - то люди, одаренные с детства особенной
склонностью к этому, создали поэзию, понемногу развивая ее из
импровизаций. А поэзия, соответственно личным характерам людей,
разделилась на виды. Поэты более возвышенного направления стали
воспроизводить [хорошие поступки и] поступки хороших людей, а те, кто
погрубее - поступки дурных людей; они составляли сперва сатиры, между тем
как
[1069]
первые создавали гимны и хвалебные песни. До Гомера мы не можем указать ни
одного такого произведения, хотя, вероятно, их было много, но начав с
Гомера, можем, например, его "Маргит" и подобные ему поэмы. В то же время
явился подходящий ямбический метр. Он называется и теперь ямбическим
(язвительным) потому, что этим метром язвили друг друга. Соответственно
этому древние поэты одни сделались эпическими, другие - ямбическими.
А Гомер и в серьезной области был величайшим поэтом, потому что он
единственный не только создал прекрасные поэмы, но и дал драматические
образы, и в комедии он первый указал ее формы, представив в действии не
позорное, а смешное. Его "Маргит" имеет такое же отношение к комедии,
какое "Илиада" и "Одиссея" к трагедиям. А когда (у нас) явилась еще
трагедия и комедия, то поэты, следуя влечению к тому или другому виду
поэзии соответственно своим природным склонностям, одни вместо ямбографов
стали комиками, другие вместо эпиков трагиками, так как эти виды поэзии
имеют больше значения и более ценятся, чем первые.
Рассматривать, достаточно ли уже существующих видов трагедии, если судить
по ее существу и по отношению к театру, - другой вопрос. А возникла, как
известно, она сама и комедия из импровизаций. Одна ведет свое начало от
запевал дифирамба, другая - от запевал фаллических песен, которые еще и
теперь остаются в обычае во многих городах. Трагедия понемногу разрослась,
так как (поэты) развивали то, что в ней рождалось, и, подвергшись многим
изменениям, она остановилась, достигнув того, что лежало в ее природе.
Эсхил первый увеличил число актеров от одного до двух, уменьшил хоровые
партии и подготовил первенствующую роль диалогу. Софокл ввел трех актеров
и роспись сцены. Затем из малых фабул явились большие произведения, и
диалог из шутливого, так как он развился из сатирической драмы, сделался
величественным
[1070]
поздно. Место тетраметра занял триметр. Трагики пользовались сперва
тетраметром потому, что этот вид поэзии имел характер сатирический и более
подходящий к танцам. А когда был введен диалог, то сама его природа нашла
соответствующий метр, так как ямб более всех метров подходит к разговорной
речи. Доказательством этому служит то, что в беседе друг с другом мы очень
часто говорим ямбами, а гекзаметрами редко и притом нарушая тон
разговорной речи. Затем, говорят, было дополнено еще число эпизодиев и
приведены в стройный порядок все остальные части трагедии. Но об этом мы
говорить не будем, так как, пожалуй, было бы трудной задачей рассматривать
все в подробностях.
V
Определение комедии и ее развитие. Различие между эпосом и трагедией по их
объему.
Комедия, как мы сказали, это воспроизведение худших людей, по не по всей
их порочности, а в смешном виде. Смешное - частица безобразного. Смешное -
это какая-нибудь ошибка или уродство, не причиняющее страданий и вреда,
как, например, комическая маска. Это нечто безобразное и уродливое, но без
страдания.
Изменения трагедии и те, кто их производил, хорошо известны, а
относительно комедии это неясно, потому что на нее первоначально не
обращали внимания. Ведь и хор для комедий архонт начал давать очень
поздно, а в начале хоревтами были любители. О поэтах-комиках встречаются
упоминания в то время, когда комедия уже имела определенные формы, а кто
ввел маски, пролог, полное число актеров и т. п., об этом не знают.
(Комические) фабулы (начали) составлять Эпихарм и Формид. В зачаточном
состоянии коме-[1071]дия перешла из Сицилии (в Афины), а из афинских поэтов Кратес первый,
оставив нападки личного характера, начал составлять диалоги и фабулы
общего характера.
Эпическая поэзия сходна с трагедией [кроме величественного метра], как
изображение серьезных характеров, а отличается от нее тем, что имеет
простой метр и представляет собою рассказ. Кроме того, они различаются
длительностью. Трагедия старается, насколько возможно, оставаться в
пределах одного круговорота солнца или немного выходить из него, а
эпическая поэзия не ограничена временем. [И в этом их различие]. Однако
первоначально последнее допускалось в трагедиях так же, как в эпических
произведениях.
Что касается частей, то одни являются общими (для трагедии и эпоса),
другие принадлежат только трагедии. Поэтому тот, кто знает разницу между
хорошей и плохой трагедией, знает ее и по отношению к эпосу, так как то,
что есть в эпической поэзии, находится в трагедии, но не все, что имеет
она, находится и в эпосе.
VI
Определение трагедии. Трагическое очищение. Элементы трагедии. Определение
терминов λέξις, μϋθος, ήθος и διάνοια. Сравнительное значение действия и
фабулы в трагедии.
Об эпической поэзии и комедии мы расскажем после, а теперь будем говорить
о трагедии, позаимствовав определение ее сущности из того, что сказано.
Итак, трагедия есть воспроизведение действия серьезного и законченного,
имеющего определенный объем, речью украшенной, различными ее видами
отдельно в различных частях, - воспроизведение действием, а не рассказом,
совершаю-[1072]
щее посредством сострадания и страха очищение подобных чувств.
"Украшенной" речью я называю речь, имеющую ритм, гармонию и метр, а
"различными ее видами" исполнение некоторых частей трагедии только
метрами, других еще и пением.
Так как воспроизведение совершается действием, то прежде всего некоторой
частью трагедии непременно является украшение сцены, затем - музыкальная
композиция и текст. Этими средствами совершается воспроизведение
(действительности). Текстом я называю самое сочетание слов, а что значит
"музыкальная композиция" - ясно всем.
Так как трагедия есть воспроизведение действия, а действие совершается
какими-нибудь действующими лицами, которые непременно имеют те или другие
качества характера и ума, и по ним мы определяем и качества действий, то
естественными причинами действий являются две: мысль и характер. И
соответственно им все достигают или не достигают своей цели.
Воспроизведение действия - это фабула. Фабулой я называю сочетание
событий. Характером - то, на основании чего мы определяем качества
действующих лиц. Мыслью - то, посредством чего говорящие доказывают
что-нибудь или просто выражают свое мнение.
Итак, в каждой трагедии непременно должно быть шесть (составных) частей,
соответственно чему трагедия обладает теми или другими качествами. Эти
части: фабула, характеры, мысли, сценическая обстановка, текст и
музыкальная композиция. К средствам воспроизведения относятся две части, к
способу воспроизведения одна, к предмету воспроизведения три, и кроме
этого - ничего. Этими частями пользуются не изредка, а, можно сказать, все
поэты, так как всякая трагедия имеет сценическую обстановку, и характеры,
и фабулу, и текст, и музыкальную композицию, и мысли.
[1073]
Важнейшая из этих частей - состав событий, так как трагедия есть
изображение не людей, а действий и злосчастия жизни. А счастье и
злосчастье проявляется в действии, и цель трагедии (изобразить)
какое-нибудь действие, а не качество. Люди по их характеру обладают
различными качествами, а по их действиям они бывают счастливыми или,
наоборот, несчастными. Ввиду этого поэты заботятся не о том, чтобы
изображать характеры: они захватывают характеры, изображая действия.
Таким, образом действия и фабула есть цель трагедии, а цель важнее всего.
Кроме того, без действия трагедия невозможна, а без характеров возможна.
Ведь трагедии большинства новых поэтов не изображают (индивидуальных)
характеров, и вообще таких поэтов много. То же замечается и среди
художников, например, если сравнить Зевксида с Полигнотом: Полигнот
хороший характерный живописец, а письмо Зевксида не имеет ничего
характерного. Далее, если кто стройно соединит характерные изречения и
прекрасные слова и мысли, тот не выполнит задачи трагедии, а гораздо более
достигнет ее трагедия, хотя использовавшая все это в меньшей степени, но
имеющая фабулу и надлежащий состав событий.
Подобное бывает и в живописи. Если кто размажет самые лучшие краски в
беспорядке, тот не может доставить даже такого удовольствия, как
набросавший рисунок мелом. Кроме того, самое важное, чем трагедия увлекает
душу, это части фабулы - перипетии и узнавания. Доказательством выше
сказанного служит еще то, что начинающие создавать поэтические
произведения могут раньше достигать успеха в диалогах и изображении
нравов, чем в развитии действия, как, например, почти все древние поэты.
Итак, начало и как бы душа трагедии - это фабула, а второе - характеры.
Ведь трагедия - это изображение действия и главным образом через[1074]
него изображение действующих лиц. Третье - мысли. Это способность говорить
относящееся к делу и соответствующее обстоятельствам, что в речах
составляет задачу политики и ораторского искусства. Нужно заметить, что
древние поэты представляли своих героев говорящими как политики, а
современные - как ораторы.
Характер - то, в чем проявляется решение людей, поэтому не выражают
характера те речи, в которых неясно, что известное лицо предпочитает, или
чего избегает; или такие, в которых совершенно не указывается, что
предпочитает, или чего избегает говорящий.
Мысль - то, посредством чего доказывают существование или несуществование
чего-нибудь, или вообще что-нибудь высказывают.
Четвертое - текст. Под текстом я понимаю, как сказано выше, объяснение
действий посредством слов. Это имеет одинаковое значение как для
метрической, так и для прозаической формы.
Из остальных [пяти] частей музыкальная композиция составляет важнейшее
украшение трагедии. А сценическая обстановка, правда, увлекает душу, но
она совершенно не относится к области нашего искусства и очень далека от
поэзии. Ведь сила трагедии сохраняется и без состязаний и без актеров.
Притом в деле постановки на сцене больше значения имеет искусство
декоратора, чем поэта.
VII
Понятие о цельности и законченности действия в трагедии. Продолжительность
действия в трагедии (единство времени). Определив эти понятия, будем после этого говорить о том, каким именно
должен быть состав событий, так как это и первое и самое важное в
трагедии.
[1075]
У нас уже принято положение, что трагедия есть воспроизведение действия
законченного и целого, имеющего определенный объем. Ведь бывает целое и не
имеющее никакого объема. Целое - то, что имеет начало, середину и конец.
Начало есть то, что само, безусловно, не находится за другим, но за ним
естественно находится или возникает что-нибудь другое. Конец, напротив,
то, что по своей природе находится за другим или постоянно, или в
большинстве случаев, а за ним нет ничего другого. Середина - то, что и
само следует за другим и за ним другое. Поэтому хорошо составленные фабулы
должны начинаться не откуда попало и не где попало кончаться, а
согласоваться с выше указанными определениями понятий. Кроме того, так как
прекрасное - и живое существо, и всякий предмет - состоит из некоторых
частей, то оно должно не только иметь эти части в стройном порядке, но и
представлять не случайную величину. Ведь прекрасное проявляется в величине
и порядке, поэтому прекрасное существо не может быть слишком малым, так
как его образ, занимая незаметное пространство, сливался бы, как звук,
раздающийся в недоступный ощущению промежуток времени. Не должно быть оно
и слишком большим, так как его нельзя было бы обозреть сразу; его единство
и цельность уходили бы из кругозора наблюдающих, например, если бы
какое-нибудь животное было в десять тысяч стадий. Поэтому как
неодушевленные предметы и живые существа должны иметь определенную и
притом легко обозримую величину, так и фабулы должны иметь определенную и
притом легко запоминаемую длину. Определение этой длины по отношению к
сценическим состязаниям и восприятию зрителей не составляет задачи
поэтики. Ведь если бы нужно было ставить на состязание сто трагедий, то
время состязаний учитывалось бы по водяным часам, как иногда, говорят, и
бывало. Что же касается определения длины трагедии по самому существу
дела, то лучшей по величине все-[1076]гда бывает та фабула, которая развита до надлежащей ясности, а чтобы
определить просто, скажу, что тот предел величины драмы достаточен, в
границах которого при последовательном развитии событий могут происходить
по вероятности или по необходимости переходы от несчастья к счастью или от
счастья к несчастью.
VIII
Понятие о единстве действия в трагедии.
Фабула бывает единой не в том случае, когда она сосредоточивается около
одного лица, как думают некоторые Ведь с одним лицом может происходить
бесчисленное множество событий, из которых иные совершенно не представляют
единства. Таким же образом может быть и много действий одного лица, из
которых ни одно не является единым действием. Поэтому, кажется, ошибаются
все те поэты, которые создали "Гераклеиду", "Тезеиду" и подобные им поэмы.
Они думают, что так как Геракл был один, то отсюда следует, что и фабула о
нем едина. А Гомер, который и в прочих отношениях отличается от других
поэтов, и тут, как кажется, правильно посмотрел на дело [благодаря
какой-нибудь теории, или своим природным дарованиям]. Создавая "Одиссею",
он не изложил всего, что случилось с его героем, напр., как он был ранен
на Парнасе, как притворился помешанным во время сборов в поход. Ведь ни
одно из этих событий не возникало по необходимости или по вероятности из
другого. Он сгруппировал все события "Одиссеи", так же как и "Илиады",
вокруг одного действия в том смысле, как мы говорим. Поэтому, как и в
других подражательных искусствах, единое подражание есть подражание одному
предмету, так и фабула должна быть воспроизведением единого и притом
цельно-[1077]
го действия, ибо она есть подражание действию. А части событий должны быть
соединены таким образом, чтобы при перестановке или пропуске какой-нибудь
части изменялось и потрясалось целое. Ведь то, что своим присутствием или
отсутствием ничего не объясняет, не составляет никакой части целого.
IX
Задача поэта. Различие между поэзией и историей. Исторический и мифический
элементы в драме. "Удивительное" и его значение в трагедии.
Из сказанного ясно, что задача поэта - говорить не о происшедшем, а о том,
что могло бы случиться, о возможном по вероятности или необходимости.
Историк и поэт различаются не тем, что один говорит стихами, а другой
прозой. Ведь сочинения Геродота можно было бы переложить в стихи, и
все-таки это была бы такая же история в метрах, как и без метров. Разница
в том, что один рассказывает о происшедшем, другой о том, что могло бы
произойти. Вследствие этого поэзия содержит в себе более философского и
серьезного элемента, чем история: она представляет более общее, а история
- частное. Общее состоит в изображении того, что приходится говорить или
делать по вероятности или по необходимости человеку, обладающему теми или
другими качествами. К этому стремится поэзия, давая действующим лицам
имена. А частное, - например, "что сделал Алкивиад, или что с ним
случилось". Относительно комедии это уже очевидно. Составив фабулу на
основании правдоподобия, комики подставляют случайные имена, не касаясь
определенных лиц, как делают ямбографы. А в трагедии придерживаются имен,
взятых из прошлого. Причиной этого является то, что[1078]
возможное (происшедшее?) вызывает доверие. В возможность того, что еще не
произошло, мы не верим; а то, что произошло, очевидно, возможно, так как
оно не произошло бы, если бы не было возможно, Однако и в некоторых
трагедиях встречается только одно или два известных имени, а другие -
вымышлены, как, например, в "Цветке" Агафона. В этом произведении
одинаково вымышлены и события и имена, а все-таки оно доставляет
удовольствие. Поэтому не следует непременно ставить своей задачей
придерживаться сохраненных преданиями мифов, в области которых вращается
трагедия. Да и смешно добиваться этого, так как даже известное известно
немногим, а между тем доставляет удовольствие всем. Из этого ясно, что
поэт должен быть более творцом фабул, чем метров, так как он творец
постольку, поскольку воспроизводит, а воспроизводит он действия. Даже если
ему придется изображать действительные события, он все-таки творец, так
как ничто не препятствует тому, чтобы некоторые действительные события
имели характер вероятности и возможности. Вот почему он их творец.
Из простых фабул и действий эпизодические самые худшие. Эпизодической я
называю ту фабулу, в которой вводные действия следуют одно за другим без
соблюдения вероятности и необходимости. Такие фабулы составляются плохими
поэтами по их собственной вине, а хорошими - из-за актеров. Составляя свои
трагедии для состязаний и чрезмерно растягивая фабулу, поэты часто бывают
вынуждены нарушать последовательность событий.
Трагедия есть воспроизведение не только законченного действия, но также
вызывающего страх и сострадание, а это бывает чаще всего в том случае,
когда что-нибудь происходит неожиданно, и еще более, когда происходит
[неожиданно] вследствие взаимодействия событий. При этом удивление будет
сильнее, чем в том случае, когда что-нибудь яв-[1079]
ляется само собою и случайно. Ведь даже из случайных событий более всего
удивления вызывают те, которые кажутся происшедшими как бы намеренно. Так,
например, статуя Мития в Аргосе убила виновника смерти Мития, упав на него
в то время, когда он на нее смотрел. Подобные происшествия имеют вид не
слепой случайности, поэтому такие фабулы бесспорно лучше.
X
Действие простое и запутанное.
Из фабул одни бывают простые, другие - запутанные, так как именно такими
бывают и действия, воспроизведением которых являются фабулы. Я называю
простым такое действие, в котором при сохранении непрерывности и единства,
как сказано выше, перемена совершается без перипетии и узнавания, а
запутанным - то, в котором перемена совершается с узнаванием или
перипетией, или с обоими вместе. Это должно вытекать из самого состава
фабулы так, чтобы перемена возникала из предшествующих событий по
необходимости или по вероятности. Ведь большая разница, происходит ли
данное событие вследствие чего-нибудь или после чего-нибудь.
1
2
3
Другие публикации
|