|
Омограммы
– почти всегда парные строки с одинаковым порядком букв, но
различными постановками пробелов и пунктуации. Возникновение
омограммы связано, видимо, с переразложением слова. Предтечей
их можно считать стихотворение Г.Р. Державина:
НА
БАГРАТИОНА
О, как велик,
велик На-поле-он!
Он хитр, и
быстр, и твёрд во брани;
Но дрогнул,
как к нему простёр в бой длани
С штыком
Бог-рати-он.
Конец 1805
или начало 1806.
[1]
В XIX веке популярной была фраза:
Наполеон стоял и думал:
ко злу дорога широка.
На поле он стоял и думал:
козлу дорога широка.
[2]
Любопытны каламбурные рифмы Д.Д. Минаева:
Н. ГЕ
Какие ни выкидывай курбеты,
А всё-таки, друг милый, не Курбе ты.
1880
[3]
XI
Парик на лысину надев,
Не уповаю я на дев
И ничего не жду от дам,
Хоть жизнь подчас за них отдам.
<1880>
[4]
Можно было бы
ещё долго приводить различные примеры каламбурных рифм,
однако, думаю, приведённых стихотворений достаточно для того,
чтобы выявить некоторые особенности рифмы Д.Д. Минаева. Можно
предположить, что в основе каламбуров лежат три принципа:
1) переразложение на созвучия имени или
фамилии (курбеты – Курбе ты, Изабеллою – и за белую и
т.д.);
2) переразложение созвучных слов (не весьте –
невесте, по весу – по весу, визиты – вези ты, молю я – малюя,
до сада – досада и т.д.);
3) созвучие имён собственных и нарицательных (разини
– Розине, нежен – Нежин, Сене – сени – сене – Сени, круп –
Крупп и т.д.).
[5]
Несмотря на то, что Д.Д. Минаева упрекали в том, что
«каламбур, игра слов, трудная и какая-нибудь особенно фокусная
рифма всегда соблазняли его, настолько соблазняли, что
заслоняли собою подчас мысль…»,
[6]
мне кажется, что стихи его
всё же заслуживают более детального разбора. Из-за того, что
содержание его произведений носило сатирический и
юмористический характер, из-за того, что «не знавший меры и не
очень требовательный к себе, он нередко портил свои интересно
задуманные вещи, писал многословно, водянисто, не умея вовремя
остановиться, нагромождая всё новые и новые десятки и сотни
строк»,
[7]
значение Д.Д. Минаева в развитии русской поэзии до
сих пор до конца не изучено и, думаю, не рассматривалось
всерьёз.
Конечно, каламбурную рифму можно встретить и в
творчестве других поэтов. «Однако у Некрасова, Курочкина и др.
– это сравнительно редкое и для них, в общем, мало характерное
явление, между тем как у Минаева она стала одной из
существенных черт поэтики».
[8]
«Каламбурная рифма обновляет самоё звучание стиха,
разбивая его сглаженность и неощутимость; она делает ещё более
выразительным, чем обычно, поставленные в конце строк
рифмующиеся слова. При помощи каламбурной рифмы поэт нередко
сближает далёкие на первый взгляд понятия, используя это
сближение, открывающее новые смысловые возможности для
выражения общей идеи произведения».[9]
Те же задачи обновления
поэтического языка лежат и перед омограммами, только
сближаются слова, стоящие не только в конце строк, но и во
всей строке полностью, причём побуквенно. Однако, если
каламбурная рифма «употребляется почти исключительно в
юмористических и сатирических стихах»,
[10]
то омограммы не
лишены глубокой философской грусти, например:
* * *
О туман! – и куда? –
от ума – никуда.
С ума тошно мне,
суматошно мне.
Пост уже. Поп. Русь.
По стуже попрусь,
по этапу тьмой
поэта путь мой…[11]
В XX веке
первый омограммный текст, думаю, принадлежит Велимиру
Хлебникову:
О скал
Оскал
Скал он
Скалон
[12]
Именно в этом произведении видны
уже основные черты омограммы: переразложение всей строки
полностью (а не её конца, как в случае с каламбурной рифмой),
строгое буквенное соответствие парных строк.
Это стихотворение было посвящено Леле Скалон и прочитано в
1913 году за ужином в кафе, в котором присутствовал и Бенедикт
Лившиц с Лилей Ильяшенко. Стоит отметить, что данный текст
представляет собой не просто омограмму, а состоит из
омограммных пар, что придаёт ему большее эстетическое
впечатление. Однако Велимир «не докончил своего
речетворческого гимна, так как обе девушки прыснули со смеху,
Хлебников был для них только полусумасшедшим чудаком.
Почти не притронувшись к угощению, ради которого Велимир
ездил в Царское Село и препирался с Гумилёвым о судьбах
русской литературы, Ильяшенко и Скалон поспешили удалиться из
“Собаки”, не пожелав использовать нас даже в качестве
провожатых».
[13]
Позднее, в 1916 году, в сборнике «Четыре птицы» Г. Золотухин
дал примеры более длинных, но уже неточных омограммных пар,
где он «рифмует всю строку подряд:
Выпивают без остатка
. . . . . . . . . .
Как выпи воют беса сладко
или:
Быструю заворожу Диану гоньбою
. . . . . . . . . . . . . . . .
Выстрою забор жути. А ну конь бою!
Золотухин назвал этот приём
“эховым благозвучием” и стал использовать его первым среди
русских поэтов».[14]
Как было показано выше, он не был первым,
но он активно развивал этот приём. «В 1917 году в Москве вышла
книга “Эхизм” Георгия Золотухина – поэта, близкого к
футуристам. Основу этой, согласно авторскому определению,
“пророческой поэмы, построенной по закону абсолютного
отражения <…> звуковых волн”, составили стихи, близкие к
равнозвучиям (правда, выполненные по большей
части в чрезвычайно свободной технике)».
[15]
Например:
* * *
Свят ток
Рождения
Святок.
Рожь, день и я…
* * *
Там бури грубые,
Прерий вал,
Тамбур игру боя
Прервал.
* * *
Сев од не таю,
Детства наяда проносится.
Сегодня таю,
Девственная дароносица…
[16]
Вспоминается и приписываемое В.В.
Маяковскому: «Седеет к октябрю сова – / се деют когти
Брюсова».[17]
Далее, «в 1928 году ведущим поэтической рубрики журнала
“Смена” В. Пястом был объявлен “Конкурс панторифмы”, где в
качестве примера приведена буквенно-точная панторифма (иначе
пантогрмма) “На-ко пей, кучер Нил, / На копейку чернил”
(Смена. 1928. № 16. С. 2)».[18]
Таким образом, предпочтение
отдаётся уже точным конструкциям, и омограмма начинает
обретать строгий вид. Но процесс канонизации шёл всё же очень
и очень медленно. «В эти же годы в литературной среде было
популярно равнозвучие Н. Адуева: “Угар и чад, в огне ведро
мадеры. / «Уга!» – рычат во гневе дромадеры”».[19]
В.В. Набоков в романе «Лолита» (авторский перевод на русский
язык был выполнен в 1965 году) также даёт пример омограммы: «В
первом же мотеле, который я посетил, – «Пондерозовая Сосна», –
я нашёл, среди дюжины явно человеческих адресов, следующую
мерзость: Адам Н. Епилинтер, Есноп, Иллиной. Мой острый глаз
немедленно разбил это на две хамских фразы, утвердительную и
вопросительную».[20]
Любопытно, что автор не приводит ответа,
а заставляет читателя искать эти фразы, взывая к сотворчеству,
делая и читательский глаз острым (Адам не пил. Интересно, пил
ли Ной?). С.Н. Федин часто даёт этот пример омограммы, не
давая более подробных комментариев.[21]
В этой замысловатой
«мерзости» через запятую сообщается имя постояльца, город и
штат, из которого он приехал (следует отметить схожесть
Иллиной со штатом Иллинойс, в английском произношении звучащем
как «илиной»[22]). Эхо фамилии Епилинтер можно найти дальше в
тексте: «Существовал один шанс среди миллионов, что Альберт
Риггс, доцент, держит мою Лолиту под замком у себя на дому,
69, улица Линтера – в названии было что-то знакомое…» (с.
288).
Однако помимо вышеуказанной фразы в «Лолите» есть ещё
несколько фрагментарных примеров омограмм и подобных им
созвучий, в основе которых идея словоразложения: «Убил ты
Куилты» (с. 46), «… у какого-то кафе или бара с идиотской
вывеской: “ТУРНЮРЫ”, а пониже: “Протанцуйте тур с Нюрой”» (с.
249), «Утренний завтрак мы ели в городе Ана, нас. 1001 чел.»
(с. 251) «Я почти уверен, что мы её видели вчера, когда
обедали в Ананасе» (с. 253). В последней паре отметим тот
факт, что Набоков впервые, кажется, в литературе употребил
сокращённое слова как часть целого: нас. – население. На
удвоение смысла намекает и плеоназм «утренний завтрак».
Любопытен пример использования омограммы как шифровки:
«Пусть скажет озеро любовнику
Химены,
Что предпочесть: тоску иль тишь и гладь измены» (с. 255).
Зашифрованное имя Куильти
понятно, но вызывает затруднения первая загадка. Заменяя и
вставляя буквы, можно собирать из «стьска» слова «искать»,
«страсть», «скрасть», так или иначе говорящих Лолите и
внимательному читателю о сути дела. Возможно, дело обстоит
гораздо хитрее, и Гумберт, не обнаружив в отвлекающем «стьска»
никакого смысла, не придаст значения другой «спотычке» –
«Куильти».
Помимо указанных, приведу ещё несколько примеров игр со
словами: «… в Эльфинстоне (не дай бог никому услышать их
стон)…» (с. 272), «Эльфинстон (он у них тонкий, но страшный)
был – да и остался таким, надеюсь – премиленький городок»
[эльфин стон] (с. 281), «…мистер Густав заехал за ней <…> на
чёрном Кадили Яке…» [на чёрном «Кадиллаке»] (с. 281),
«… на
какой смешной улице живёт этот мистер Кук: Ишо 5» [кукиш, то
есть здесь Гумберт ничего не найдёт] (с. 283), «… едва ли
следовало быть знатоком кинематографа, чтобы раскусить пошлую
подковырку в адресе: “П.О. Тёмкин, Одесса, Техас”» [намёк на
фильм С. Эйзенштейна «Броненосец “Потёмкин”»] (с. 285),
«Тристан и три женских стана в кино» (с. 290), «По другой
стороне улицы гараж сквозь сон говорил “Автора убили” (на
самом деле – “ Автомобили”)» (с. 320), «Доктор Айвор
(Ай-да-вор!) Куильти…» (с. 330).
Таким образом, В.В. Набоков даёт разнообразные примеры
словоразложения, сгущая смысл каждого слова, заставляя его
играть всеми своими гранями, просвечивая острым глазом. Стоит
сделать важное замечание, что фактом читательского сознания
широкой публики в России роман стал лишь в 1989 году.
Возможно, в связи с появлением этой книги, в 1990-х годах
омограмма набирает новый оборот в своём развитии. Именно в это
время омограмма «была осознанна (и обозначена) в русской
поэзии как особая изысканная форма словотворчества. Тогда же
были созданы и вскоре стали известны многие десятки перлов».[23]
На мой взгляд, настоящий бум омограммы начался на рубеже
XX-XXI веков, связанный с появлением в газете «Комсомольская
правда» рубрики под названием «Верблюд» (или как было
обозначено: «Verbлюд»). Рубрика выходила по четвергам один раз
в две недели с 1998 по 31 мая 2001 года. Занимая всего
половину газетной страницы, «Verbлюд» рассказывал о различных
примерах комбинаторного творчества, устраивал различные
конкурсы. И омограмма (называемая, правда, гетерограммой) не
стала исключением. Получив свободный выход к народу, к
огромным массам и обратно, эта форма окончательно закрепилась
в русской поэзии.
В основной своей массе омограммы двустрочны и представляют
собой строгое побуквенное переразложение какой-либо фразы или
слова, отчего получается новое прочтение исходного текста.
Сталкиваясь, эти прочтения дают поразительный эффект.
* * *
Небеса ликуют –
Не беса ли куют?
С.Н. Федин
* * *
У сына колки
усы, наколки.
С.Н. Федин
[24]
Исходя из
приведённых выше текстов, можно выявить, как минимум, два
основных вида построения омограмм.
1) В первом – строки почти независимы друг от друга, являются
разными предложениями.
2) Во втором – вторая строка как бы подхватывает первую, но
уже по-другому даётся словораздел.
Думается, к омограммам применимо следующее наблюдение Бориса
Шифрина над произведениями Александра Горнона: «В
двусмысленной фразе существенно, что второй смысл иногда
профанирует первый, иногда переворачивает – получается
анекдот. Но чтобы это услышать, надо встать над каждым из двух
частных планов».[25]
Иногда омограмму превращают в своеобразный вид загадки:
выбирается любая из двух строк, буквы записываются без
пунктуации и пробелов, и «в этом случае должны быть угаданы
оба варианта прочтения», что «придаёт ей выразительную
двусмысленность»[26]
Например: НЕТУЖИВЫХОДНАМЕСТЬ (Нету живых, одна месть. / Не
тужи! Выход нам есть. Д.Е. Авалиани); УВИДИМПЕТЬКАНАРЫ
(Увидим, Петь, Канары! / Увидим, Петька, нары… О. Федина);
АВНГАРДИЗМУЧИЛРОССИЮ (Авангард измучил Россию. / Авангардизм
учил Россию. С.Н. Федин).[27]
Но, анализируя эти примеры, можно
заметить, что последние два содержат небольшой, но весомый
изъян, поскольку в них не переразлагаются и повторяются
целиком слова (что, на мой взгляд, недопустимо в качественно
написанной омограмме): «Увидим» во втором примере и «Россию» –
в третьем. «Амбивалентные тексты такого рода, когда одно или
даже оба прочтения равнобуквицы как бы
“проявляются” в сознании читателя (или созерцателя?)
называются проявами (термин наш)».[28]
Более сложным видом омограммы являются тексты из таких
омограммных пар, которые способны сцепляться и образовывать
вполне вразумительные и читабельные произведения. Думаю, что
непревзойдённым мастером здесь является Дмитрий Евгеньевич
Авалиани:
* * *
Пойду, шаман, долиною –
пой, душа, мандолиною!
Верти, кали, искри, жаль
вертикали и скрижаль.
Горда ль
гор даль?
Ниц, шея гнись.
Ницше, ягнись.
Получу, человечек,
получучел-овечек.
О труп, о раб,
о ум, о тать! –
от рупора б
о, умотать –
иди, кто ранен адом алым…
И диктора не надо малым.
[29]
Данное произведение составлено из
восьми[30]
омограммных пар и, вероятно, говорит о смирении и
тишине, о ненужной гордости и пропаганде чуждых душе идей.
Лирическому герою чужды идеи Ницше о Сверхчеловеке, поэтому он
просит его уподобиться в
кротости ягнёнку.
Омограммы Д.Е. Авалиани по праву считаются лучшими. Ему
удавалось не только находить побуквенно точные пары, но и
придавать им особую музыкальность, порой укладываясь в размер
(так, например, 1-я, 3-я, 5-я, 7-я и с 11-й по 16-ю
рассмотренного стихотворения написаны ямбом).
Из представленного выше, можно убедиться в том, что омограмма
в конце ХХ века стала ощущаться как вполне приемлемая форма
написания стихотворений, устоявшаяся в русской поэзии.
[31]
Итак, омограмма как таковая была осознана лишь в 90-е годы ХХ
века. Но она не возникла на пустом месте, её предшественниками
можно считать каламбур (Д. Минаев) и панторифму (Г.
Золотухин). В её основе лежит переразложение слова или фразы
на составляющие элементы (буквы). Между первой и второй
строкой проходит, если можно так сказать, мгновенный анализ и
синтез, но уже на новых принципах. Стоит отметить, что если до
1990-х омограммы носили в основной своей массе характер
созвучий, то в конце ХХ века определяющим её признаком стала
побуквенная точность первой и второй строк. Возможность
составления таких омограммных пар привела к тому, что
появились условия для написания больших стихотворений,
состоящих из омограммных пар (Д. Авалиани, Т. Нужина). Таким
образом, эта форма комбинаторной поэзии прочно заняла своё
место в русском стихосложении.
©
2005
Иван Чудасов
Написать
отзыв
|
